Прокуратура озвучила требуемые сроки для фигуранток резонансного дела об истязаниях детей и убийстве 13-летней девочки в частном «доме милосердия» в селе Мосейцево под городом Ростовом Ярославской области. 23 года колонии на троих — для женщин, одна из которых была приемной матерью погибшей. Приговора можно ожидать уже в конце марта.

В платках и с иконами

На скамье подсудимых — хозяйка приюта в Мосейцеве Людмила Любимова и две ее помощницы — Рифа Гусманова и Гузель Семенова.

1.jpg

Всех троих обвиняют в истязании детей, а Гусманову еще и в том, что она забила девочку Таню до смерти. Гусмановой вменяют статью «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности сметь потерпевшего».

Пожилые, бедно одетые женщины в глухих платках, перебирающие страницы религиозной литературы, выглядят довольно жалко в зале суда. Скамьи в «клетке» уставлены иконами — там во время суда находятся Гусманова и Семенова, потому что содержатся под стражей, Любимова — рядом, в виду состояния здоровья и преклонных лет (она 1947 года рождения) ее отпустили из СИЗО.

Облик подсудимых с трудом вяжется с обвинениями в их адрес — это изощренные, жестокие преступления в отношении шести девочек, которые к тому же являлись приемными дочерьми Любимовой.

«Все обвиняемые систематически избивали детей деревянными прутьями, шнурами от электрических бытовых приборов и палками. Они привязывали их за руки веревкой или металлической цепью к кроватям и в таком положении удерживали длительное время», — говорится в материалах следствия.

Кроме того, женщины, полагают следователи, заставляли детей вести подсобное хозяйство, ухаживать за крупным рогатым скотом. По инициативе приемной матери девочки в свое время были переведены на домашнее обучение, но при расследовании уголовного дела выяснилось, что обучение фактически не осуществлялось, и уровень образования детей не соответствовал их возрасту.

«Упала с печки»

13-летняя Таня умерла в ноябре 2014 года.

По словам Гусмановой, Таня получила смертельную травму при падении несколько дней назад с печки и затем в подвал дома. Однако следствие выдвинуло другую версию, подкрепленную результатами экспертизы: девочку жестоко избили, потому что она отказалась есть и работать по дому. По мнению обвинения, Гусейнова множество раз ударила девочку «неустановленным предметом», на ее теле были гематомы. Скончалась Таня не сразу, но врача ей по каким-то причинам не вызвали.

Вину в инкриминируемых им преступлениях женщины не признают. Отрицают, что били и истязали детей, но уверяют, что любили их и заботились. Хотя у сторонних наблюдателей за процессом эти уверения производят впечатления неискренних.

- О любви к детям, как таковой, о каких-то эмоциональных переживаниях они почти не говорят, но если такое и бывает, то мне, как Станиславскому, хочется воскликнуть «Не верю!», — делится впечатлением с корреспондентом Vidsboku Максим Константинов, один из общественных наблюдателей за ходом суда, посещавший большинство судебных заседаний. — В основном их любовь и забота сводятся к бытовым обстоятельствам. Так, например, они несколько раз акцентировали внимание, что в классе, где учились девочки, была экологически чистая мебель, что учебных принадлежностей у них было в достатке и так далее.

При этом активист Константинов считает, что с выводами торопиться не следует.

- Я не был одним из тех, кто сразу призывал распять этих женщин, я считаю, что во всем нужно досконально разбираться, — говорит он. — Я вижу, что у обвинения есть слабые стороны.

Рассказы девочек о жизни в Мосейцеве, по его словам, иногда довольно путаные. Так, например, одна из них, рассказывая про гибель Тани, трижды меняла показания: сначала говорила, что Таня упала с печки и это видели все девочки, потом, что это видела только она одна, потом рассказала, что Таню с печки столкнули.

- Конечно, девочки волнуются, это можно понять, — считает собеседник.

Предложение следователей пройти тест на «полиграфе» обвиняемые отвергли — по религиозным мотивам. Об этом сообщало СУ СКР по Ярославской области.

В противовес показаниям обвиняемых, в частности, в деле фигурирует записка девочки Лизы, жившей в приюте. Записка была обнаружена на столе директора реабилитационного центра, куда поместили детей, изъяв из Мосейцева. Текстом записки с нашим изданием поделился один из присутствующих на судебном заседании активистов. Вот лишь некоторые высказывания:

«Мне и моей сестре Тане связывали руки за спину и говорили делать поклоны много раз. Когда она слегла, и мы перестали делать поклоны, привязывали нас к кровати, спали сидя».

«Когда Таня слегла, имеется в виду в пятницу вечером, приехала Раиса и связала ей руки, и они у неё опухли и покраснели, и когда она плакала, ей в рот засунули тряпку. Мама развязала ей руки, когда она умерла. Ноги ей стали связывать, когда она сказала, что сбежит».

«Обособленная группа лиц»

2.png

Религиозные мотивы — неотъемлемая часть истории в Мосейцеве, и после трагедии СМИ часто называли дом православным приютом. Но официально данное учреждение называется иначе — межрегиональная благотворительная общественная организация «Угоднический дом милосердия», было образовано в начале 2000-х годов, председателем является Рифа Гусманова.

- Говоря о религиозной составляющей данного уголовного дела, необходимо отметить, что органами предварительного расследования и государственным обвинением правовая оценка в этой части не дается, — сообщил Vidsboku гособвинитель Владимир Волков.

- Тот факт, что лица, проживавшие в так называемом «Мосейцевском приюте», причисляют себя к числу глубоко верующих, является всего лишь сопутствующим фактором к характеристике их личности, — продолжает прокурор. — Создание религиозного или общественного объединения, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами, в вину Любимовой, Гусмановой и Семеновой следствием не ставилось.

- Да, подсудимыми в отношении малолетних потерпевших применялся специфический, скажем так, процесс воспитания и, как считает сторона обвинения, такие методы воспитания являются уголовно наказуемыми, — отмечает собеседник Vidsboku. — В целом мы говорим: это была не совсем рядовая семья, достаточно обособленная. Общиной называть ее не совсем корректно, правильнее — обособленная группа лиц, которая взяла на усыновление девочек и совершала в отношении них побои и иные насильственные действия, являющиеся уголовно наказуемыми.

Специфический процесс воспитания — это не только истязания. Жители Мосейцева припоминают, как девочек с раннего утра выгоняли пасти скот. Другие дети в это время видели десятый сон, а воспитанницы «дома милосердия», в непременных платках и одеждах до пят — уже трудятся. Молитвы, полнейший аскетизм в окружающей обстановке, отсутствие каких бы то ни было развлечений — таковы воспоминания девочек о жизни в Мосейцеве. Да и домашнее обучение тоже сводило контакты детей с внешним миром к минимуму.

Ярославская епархия полностью опровергла предположения о том, что мосейцевский приют как-то связан с православной церковью. Однако многих смущает тот факт, что общественным защитником обвиняемых стал официальный представитель церкви, правда, из Ивановской митрополии — иеромонах Макарий.

Люди, пристально интересующиеся данной ситуацией, предполагают, что у дома милосердия есть высокие покровители. Это многое бы объяснило. Например, гостей приюта для девочек на дорогих иномарках, которых якобы видели жители Мосейцева, адвокатов, в том числе из Москвы, которых у подсудимых шестеро.

А также это могло бы объяснить еще кое-что — как Любимовой дали усыновить сразу несколько детей.

Доход большой и маленький

Случилось это в 2007 году. Людмила Любимова удочерила шесть девочек-сирот и стала проживать с ними в Мосейцеве. Женщина, напомним, 1947 года рождения, то есть на тот момент ей было 60 лет. Официальных ограничений по возрасту для усыновления нет, но мало какой пенсионерке, по понятным причинам, удалось бы взять ребенка из детдома, тем более, шестерых.

- Дискриминации по возрастному признаку у нас нет, усыновлять детей могут и пенсионеры, — рассказал начальник отдела по надзору за исполнением законов о несовершеннолетних и молодежи прокуратуры Ярославской области Дмитрий Дьячков. — Другое дело — материальный доход человека.

С материальным доходом у кандидатки в многодетные матери было плохо. Но этот факт, по каким-то неподдающимся объяснению причинам, не помешал органам опеки и суду первой инстанции передать ей детей. Тут вмешалась прокуратура.

- Прокуратура обжаловала решение суда, потому что у человека не было надлежащего дохода, который позволил бы содержать детей, — поясняет Дьячков. — Но в последующем гражданка предоставила документ о надлежащем доходе: что она работает в Москве, получает соответствующие денежные средства. И материальный вопрос ушел. Больше препятствий не было, и решение суда состоялось.

Кстати говоря, после трагедии Павел Астахов, занимавший тогда пост федерального детского омбудсмена, направил в Мосейцево комиссию специалистов для выяснения обстоятельств дела, и те сделали вывод: «Нарушения начались с того момента, когда 60-летней Любимовой дали удочерить 6 девочек. Органами опеки и попечительства тогда было дано заключение о том, что удочерение отвечает интересам детей».

- Конечно, уже постфактум стало ясно — надо было обращать на некоторые вопросы более пристальное внимание, — соглашается Дьячков. И тут же сам себе задает вопрос: «Но как можно достоверно проверить, есть ли у человека любовь к детям?».

Новые группы риска

Дмитрий Дьячков говорит: после мосейцевской трагедии в регионе значительно усилился контроль за процедурой усыновления.

- Вместе с органами опеки мы обсудили рисковые случаи усыновления детей. Сюда относятся, прежде всего, одинокие лица с невысоким доходом. Также под пристальным наблюдением случаи группового усыновления. Такие случаи всегда рассматриваются комиссионно — то есть решение принимает ряд должностных лиц из разных районов, —поясняет Дьячков. — Делается это для того, чтобы отмести субъективные моменты. Все-таки у специалистов на местах глаз иногда «замыливается», все друг друга знают.

- Второй момент. Все спорные случаи усыновления мы с органами опеки стали предварительно обсуждать, — продолжает собеседник.

Очень показательный случай такого контроля произошел в регионе довольно недавно. Как рассказал изданию источник в силовых структурах региона, в одном из муниципальных районов одинокая женщина, с невысоким доходом, захотела усыновить троих детей. Что самое интересное — и органы опеки, и суд первой инстанции позволили ей сделать это. Но опять-таки после вмешательства прокуратуры судебное решение было отменено. По словам источника, не для всех чиновников этот инцидент прошел безболезненно.

Дмитрий Дьячков в такие подробности вдаваться не стал, а упомянул о произошедшем вскользь, отметив: «Это сугубо индивидуальный случай, и нельзя сказать, что он похожий (на Мосейцево – ред.), но после ситуации в Мосейцеве мы обратили на это дело более пристальное внимание».

- А что же с органами опеки?

- Я бы не хотел никаких выводов делать в отношении органов опеки. У них есть вышестоящие органы. Мы довели ситуацию до логического завершения, все моменты были учтены, ситуация перепроверена, и сделаны оргвыводы в отношении лиц, которые это допустили, — подчеркивает прокурор.

Отставки и приговоры

А вот Галине Рассамагиной, которая на момент мосейцевской трагедии была начальницей отдела опеки и попечительства управления образования Ростовского муниципального района, не удалось отделаться оргвыводами. В отношении нее возбуждено уголовное дело о халатности и сейчас оно рассматривается в суде.

«Она игнорировала на протяжении длительного времени поступавшую к ней информацию о нарушениях прав малолетних, не приняла адекватных мер реагирования в пределах своей компетенции и не инициировала вопрос о немедленном отобрании детей», — полагает следствие.

Следователи выяснили, что в службу опеки поступали сигналы о том, что в приюте не все гладко. Кроме приемных дочерей Любимовой, там периодически проживали и другие дети, в том числе без родителей. В отдел Рассамагиной с 2012 по 2014 годы неоднократно поступала информация о нарушениях прав детей, и она, уверено следствие, знала, что условия жизни в мосейцевском «доме милосердия» угрожают их жизни и здоровью. Но ничего не сделала.

Сама Рассамагина свою вину не признает и заявляет, что приходила в приют с проверками, но явных нарушений не обнаружила. В доказательство своей правоты экс-чиновница отказалась признать вину и попасть под амнистию.

Лишилась своей должности после трагедии в Мосейцеве и уполномоченный по правам ребенка в регионе Татьяна Степанова. Официально ее никто ни в чем не обвинял, но после случившегося против Степановой поднялась волна общественного гнева, омбудсмен не выдержала и сложила с себя полномочия.

Обвинение настаивает на том, чтобы признать Любимову виновной в неисполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетних. Но срок давности этого преступления, по словам прокурора Владимира Волкова, истек, и даже если ее признают виновной, то уголовной ответственности она избежит. За истязание детей Любимовой и Семеновой обвинение требует по пять с половиной лет колонии общего режима, а для Гусмановой —12 лет.

Фото: meduza.io